Закончив Театральное училище им. Щукина, Евгения СИМОНОВА сразу же была принята в труппу Театра им. Маяковского. Случилось это в 1976 году. За это время актриса сыграла десятки ролей в пьесах Чехова и Ибсена, Радзинского и Арро, Салынского и Арбузова, Горького и Моэма, Лопе де Вега и Островского, Володина и Шукшина. У народной артистки России Евгении Павловны Симоновой большая и дружная семья. Так что ее актерскую судьбу смело можно назвать удачной, а женскую судьбу - сложившейся. Из дома она торопится в театр. Из театра спешит домой. Это ли не счастье?..

- Евгения Павловна, сегодня, когда сыграно столько ролей в театре, кино, на телевидении, когда вы знаете о своей профессии и о себе практически все, не притупилась ли острота восприятия, не потерян ли вкус к делу, которому вы служите уже почти тридцать лет?

- Вы знаете, когда я думаю о том, что уже прожито, то понимаю, что актерские данные у меня всегда были очень средние. Что-то, конечно, было от родителей, были какие-то способности, но они кажутся мне весьма ограниченными. И все, что в моей актерской жизни происходило, давалось мне с большим трудом, постепенно. Сегодня, встречаясь со многими молодыми актерами, наблюдая за ними, особенно за яркими представителями нового поколения, я вижу такую профессиональную оснащенность, которой у меня в их возрасте не было. Не было даже ничего подобного. Мой процесс, мое взросление в профессии были очень длительными. И когда вы говорите, что я все знаю про себя и про свое дело, то это совершенно не так. Когда я сейчас начинаю репетировать, когда у меня появилась такая роскошь, как право выбора, а, слава богу, пока еще есть что выбирать, то я как раз соглашаюсь на те роли, которые мне интересны и неожиданны. И каждый раз у меня чувство, что я начинаю с нуля, с ощущения почти полной беспомощности. Иногда мне даже становится немного страшно, но при этом мне всегда интересно, потому что я прохожу некий путь.

И если говорить об усталости, то я скорее могу сказать именно о физической усталости, которая с годами, конечно же, накапливается и дает о себе знать. Но усталость эта тоже великое счастье моей актерской жизни. Я счастлива, что устаю от работы, потому что нет ничего более страшного в этой профессии, чем отсутствие усталости. Я прекрасно отдаю себе в этом отчет. И когда бывает, что с утра я не могу встать, и у меня организм просто отказывается повиноваться, я чувствую, что не могу подняться и ехать на очередную работу, то я тут же понимаю, что я все равно счастливый человек. Потому что у меня есть дело, которое я очень люблю. С другой стороны, конечно, когда приходится долгое время преодолевать усталость и нет возможности пере-вести дух, отдохнуть, то чувства несколько притупляются. Я раньше очень любила играть спектакли, а сейчас иногда мне бывает тяжело это делать, потому что просто не хватает физических сил. Но когда в зале гаснет свет, открывается занавес и начинается действие, я тут же, несмотря ни на что, включаюсь. Если бог даст и я проживу еще некоторое вре-мя, думаю, что для меня в этой профессии есть еще много моментов, связанных с какими-то открытиями. И я никогда не ощущала себя таким сумасшедшим профессиона-лом, который может все. Я очень многого не могу и восхищаюсь своими коллегами, когда вижу какие-то работы, и понимаю, что я так не смогу никогда. Но это не значит, что я откажусь от того, чего еще не пробовала. Попробую, может быть у меня и получится. Поэтому у меня нет ощущения, что я стою на вершине некой профессиональной пирамиды, и мне некуда больше двигаться…

Нора - Е. Симонова, "Нора"

Нора - Е. Симонова, "Нора"

Агафья Тихоновна - Е. Симонова, Подколесин - И. Костолевский, "Женитьба"

Агафья Тихоновна - Е. Симонова, "Женитьба"

А - Е. Симонова "Три высокие женщины"

Она - Е. Симонова "Старомодная комедия"

Он - И. Охлупин, Она - Е. Симонова "Старомодная комедия"

Фру Линне - Л. Соловьева, Нора - Е. Симонова, "Нора"

А - Е. Симонова "Три высокие женщины"

Ольга Сергеевна Симонова - мама актрисы

Павел Васильевич Симонов - отец актрисы

Женя Симонова с папой

С папой и братом Юрием

- Вы сказали, что для актера нет ничего более страшного, чем не испытывать усталости от работы, а у вас были периоды, когда вы не работали?

- Нет. Мне повезло. У меня были перерывы. Были четыре года, когда я совсем не снималась в кино. Было время, когда я где-то лет десять очень редко снималась, но я всегда работала в театре. И не только в Театре им. Маяковского. Меня приглашали в Театр Советской Армии, я работала в Театре им. Станиславского, в Театре на Таганке и в театре "Сфера", где играла несколько спектаклей и сотрудничала с Екатериной Ильиничной Еланской, и до сих пор я благодарна ей за тот опыт, который она мне передала. Я играла в театре у Олега Табакова, так что мне в этом смысле везло, я постоянно выходила на сцену.

- Для вас актерская профессия понятие круглосуточное или вы считаете, что семью и дом надо беречь от проникновения в них театральных проблем, которые есть у каждого актера, тем более актрисы?

- У меня всегда был мощно развит материнский инстинкт. Я рано родила, мне был всего двадцать один год. И вот с этого возраста, несмотря ни на что, я все равно много работала. Но, тем не менее, для меня семья, интересы семьи, интересы моих подрастающих детей, моих близких, моего мужа всегда были и остаются очень важными. Это была моя параллельная жизнь, которая всегда значила для меня колоссально много. А поскольку семья большая, слава богу, и теперь обе мои девочки замужем, у меня зятья, у меня внук, интересы и проблемы семьи волнуют меня чрезвычайно. И даже если я очень сильно чем-то загружена, то, приходя домой, я сразу с головой погружаюсь в эту стихию моей жизни и чувствую, что она, конечно же, основная. Поэтому, если бы мне в какой-то момент предложили выбрать, семья оказалась бы на первом месте. Это то, без чего я жить совершенно не могу. Конечно, иногда мне хочется поделиться с ними своими делами, и я начинаю рассказывать. И мои близкие слушают меня, и мне даже кажется, что они любят, когда я начинаю что-то рассказывать. Но я не могу про себя сказать, что я фанатик, кото-рый отметает все. В чем-то я могу быть достаточно эгоистичной, в том плане, что я никогда не отказываюсь от интересных для меня ролей. Такое случалось, мне было очень трудно, я разрывалась между домом и работой. И, может быть, в это время я меньше уделяла внимания дому, но из-за личных проблем я не бросала дела. Может быть, просто так счастливо складывалось, что судьба не ставила меня в безвыходные ситуации. Последнее время я часто работаю со своей старшей дочерью. И это, конечно, наполняет мою жизнь особенным смыслом и радостью оттого, что ты работаешь с близким, родным тебе человеком. В этом смысле мне тоже повезло, потому что я работала и со своим мужем, замечательным режиссером Андреем Андреевичем Эшпаем. И это счастье, потому что рядом с тобой единомышленник, увлеченный своим и твоим делом в равной степени. Эта работа мне очень дорога. Мы с Эшпаем сделали спектакль по монологам Анны из романа Льва Толстого "Анна Каренина". Делали долго, непросто. Но я вспоминаю об этом периоде как об одном из самых счастливых в жизни.

- Ваши героини очень разные. Вы играли и в русской, и в зарубежной классике, в современных западных и отечественных пьесах. Скажите, сценические героини могут ли чему-нибудь научить актрису в реальной жизни, например, взглянуть на известные вещи под другим, непривычным углом зрения?

- Когда Олег Павлович Табаков предложил мне пьесу Августа Стриндберга "Отец", я ее прочитала и сильно удивилась его предложению, потому что точно знала, что это совер-шенно не моя роль. Героиня - это женщина очень далекая от моих представлений о том, что такое женщина. Да и пьеса показалась мне слишком жесткой, даже жестокой, почти антиженской. У меня были громадные сомнения по поводу того, смогу ли я понять этот образ. Но когда мы стали репетировать, когда я стала разбираться в этой женщине и в этой вечной проблеме противостояния, борьбы за первенство между женщиной и мужчиной, мне стало интересно. Дело в том, что мы не пошли по пути оправдания героини, наоборот, попытались сделать ее предельно жесткой. И я стала пытаться найти в себе какие-то мотивации, которые помогли бы мне выйти на этот непонятный мне женский характер. И я вдруг обнаружила в себе какие-то вещи, которые, как мне каза-лось, у меня совершенно отсутствуют. А поскольку у женщин, всех без исключения, есть определенный счет к мужчинам, а если вспомнить еще и своих родителей, подруг и знакомых, то, в общем-то, накапливается достаточно для того, чтобы понять героиню Стриндберга, в образе которой, как оказалось, нет ничего вымышленного. Это некий сгусток, нечто суммарное. И как только я это обнаружила, то мне стало очень легко работать. Во мне словно что-то открылось. И даже больше. Уже много позже, в других ролях, которые я играла, мне эти открытия даже мешали. Я вообще с раннего возраста в профессии все время боролась с образом такой чистой невинной девушки. Особенно в кино, на мне было это клеймо. Я понимала, что надо бороться с этим "амплуа", работала с голосом и прочее. И вот как раз роль в "Отце" подарила мне вкус к несвойственным мне, как казалось, ролям. Я в себе благодаря этой роли сделала определенное открытие.

Похожая ситуация сложилась у меня и с работой над спектаклем "Три высокие женщины" Олби в постановке Сергея Голомазова. Я решила просто попробовать сыграть восьмидесятилетнюю старуху, поначалу мне самой это показалось безумием. Но постепенно, погружаясь в этот возраст, в эту ипостась заката жизни, я вдруг стала что-то понимать и про это. Мне показалось, что я знаю то, чего, казалось бы, знать не должна… В связи с этим я вспомнила своего отца, который был замечательным ученым, естествоиспытателем, который часто говорил, что страсть к познанию одна из самых сильных человеческих мотиваций. И вот когда в моей профессии возникают такие моменты, когда ты предпринимаешь некую попытку прорваться в неведомое, тогда и получается, что узнаешь нечто новое не столько про жизнь вообще, сколько про себя.

- Есть ли среди созданных вами женских образов такие, которые сопровождают вас по жизни, не отпускают даже тогда, когда спектаклей уже нет в репертуаре?

- Да, есть такие. Их немного, но они есть. Я вспоминаю Нину Заречную из чеховской "Чайки". Это моя первая большая роль, не самая удачная, за нее меня страшно ругала критика. Мне было тогда двадцать три года, и, конечно же, я была к ней не готова, мало что могла в то время. Я часто ее вспоминаю, до сих пор помню всю ее наизусть, весь текст. И вот недавно я долго ехала в машине, путь был не близкий, и как-то внезапно вспомнила о ней, вспомнила весь текст от начала и до конца, дошла до четвертого акта и получила почти физическое наслаждение. Конечно, вот сейчас бы сыграть Нину Заречную, сейчас, когда я знаю, как надо ее играть. Потом была еще одна очень дорогая мне роль в спектакле Владимира Портнова по пьесе Эдварда Радзинского "Она в отсутствии любви и смерти". Я тоже вспоминаю эти монологи, которые о многом мне напоминают, многое значат в моей жизни. Они, как правило, возникают у меня в самые неожиданные моменты. Я очень любила роль Сарры в "Иванове" Чехова в Театре Станиславского, где мы играли с моим коллегой по Театру Маяковского Михаилом Филипповым. Сарру я любила и люблю. Иногда, когда мне нужно собраться для какой-то драматической сцены в кино, мне достаточно произнести внутри себя первые три фразы ее последней сцены, когда она приходит к Иванову после его свидания с Сашей. Мой организм сразу отзывается, несмотря на то, что прошло столько лет. И мой отчаянный опыт с Анной Карениной тоже не дает мне покоя. Особенно сильное впечатление от ее финального внутреннего монолога, когда Анна едет на вокзал. Текст у Толстого совершенно гениальный. Я старалась учить все точно, не упустить ни одной запятой, ни одного многоточия, междометия, даже разница в таких, казалось бы, похожих словах, как "надо" и "нужно", у Толстого огромная. Все важно, нет случайных слов. Вообще, когда играешь Островского или Чехова, или Гоголя, то получаешь наслаждение еще и от того, как написано произведение.

- Хороший литературный материал для вас важен?

- Важен! Очень. И если режиссер талантлив, он отталкивается в первую очередь от литературного материала. Конечно, есть обстоятельства. Раньше была социальная, политическая конъюнктура, сегодня есть экономическая конъюнктура. Но, тем не менее, я стараюсь делать выбор в сторону хорошей литературы, во всяком случае, в театре.

- Насколько вы доверяете и доверяетесь режиссеру?

- С моей точки зрения, за режиссером - последнее слово. И в кино, и в театре. И если я соглашаюсь на эту работу с этим режиссером, то я довольно послушная актриса. Режиссер - лидер. У него замысел, он видит целое, а актер все равно находится внутри этого целого. Ты все равно часть структуры, и надо это понимать и принимать. Ведь себя увидеть со стороны очень трудно, невозможно. Даже в институте мы всегда просили товарищей посидеть в зале и посмотреть на то, что мы делаем. Со стороны виднее и точнее. А потом, я очень сомневающийся человек, сомневающийся, прежде всего, в себе самой. И для меня очень важно работать с человеком, которому я доверяю. Тогда я с радостью и готовностью иду за ним.

- Вы пришли в Театр им. Маяковского, когда им руководил Андрей Александрович Гончаров. Сегодня у театра другой лидер - Сергей Николаевич Арцибашев. Какие перемены в театре для вас наиболее ощутимы сегодня?

- Был театр Всеволода Мейерхольда, был театр Николая Охлопкова, был театр Андрея Гончарова. Теперь театр Маяковского - это театр Сергея Арцибашева. Я думаю, надо принимать жизнь в движении, ведь одно неминуемо заканчивается, а другое неминуемо начинается. Мне кажется, не надо пытаться сравнивать и оценивать. Это бессмысленно. Что-то ушло, а что-то, без сомнения, пришло. Так, очень многие мои товарищи, которые многие годы не выходили на сцену, теперь получили работу. Сергей Николаевич Арци-башев открыт для проб и экспериментов. У нас вновь заработала Малая сцена, которая долгое время простаивала. Сейчас там идут камерные спектакли, экспериментальные, самостоятельные работы. И Арцибашев принимает их вне зависимости от того, близко ему это или нет. Так появился в репертуаре нашего театра спектакль "Три высокие женщины", о котором я уже рассказывала. Мы сделали его в Театре ГИТИС, пригласили Сергея Николаевича, и он взял его в репертуар. Теперь мы с успехом играем его на сцене филиала. В театральном объединении "Аметист" в этом сезоне вышел спектакль Екатери-ны Гранитовой "Шестеро любимых" Арбузова, и этот проект был принят Арцибашевым. Конечно, он идет своим путем. Он формирует театр и его репертуарную политику так, как он это видит и понимает. И это его право.

- Мы хорошо знаем, что поэт в России больше, чем поэт. Но в России есть еще и литературные произведения, которые больше, чем просто талантливо рассказанная история. Я имею в виду роман Анатолия Рыбакова "Дети Арбата", в экранизации которого вы принимали участие. Тем, кому сейчас восемнадцать или двадцать пять, не объяснить и не показать, что это было за время. Никакое искусство на это просто не способно. Скажите, что бы вы хотели, чтобы ваши дети и их ровесники поняли о том времени, посмотрев фильм "Дети Арбата"? Какую важную мысль вынесли для себя?

- Мне кажется, что в этом романе и в его сценарии, сделанном Валентином Черных и Юлией Дамскер, человеческая линия выведена на первый план. История - это фон, она в атмосфере, а на первом плане судьбы молодых людей. И для меня самое важное это то, как идет становление и как идет распад личности. А эта тема современна и актуальна во все времена. И сегодня особенно. Наше время, сегодняшний день, при всех своих минусах, все же не тридцать седьмой год. Для меня эта история о том, как молодой человек может сохраниться как личность. Ценой больших потерь, ценой гибели главный герой остается человеком, а не идет по другому пути, стараясь соответствовать, приспособиться, как это делает его ровесник, который в итоге теряет себя и все равно гибнет. Вот если молодые люди поймут, что их существование несет определенный смысл и что даже в самые тяжелые времена можно остаться человеком, тогда можно, думаю, считать, что наш фильм свою задачу выполнил.

Мы ведь не знаем, что нас ждет впереди. Наша страна - страна неожиданностей, не дай бог никаких повторений. Когда в кино начинают пытаться показать все ужасы того времени, и все это нагнетается и нагнетается, то, на самом деле, трогает это мало. А вот пробиться к человеку через судьбу человека - дело, мне кажется, хоть и тяжелое, но более благое. Ведь человек молодой все время стоит перед выбором. И кто-то идет на компромисс, а кто-то нет. Кто-то выигрывает, а кто-то нет. Жизнь ведь все время проверяет на прочность, и каждый повседневный поступок на самом деле формирует или разрушает личность.

- Первая половина жизни - это время надежд, вторая - время воспоминаний. Что вы вкладываете в такое понятие, как "будущее"?

- У меня очень тесная связь с детьми. Такая связь была у меня с моей мамой, а у нее со своей. И я очень дорожу отношениями с моими любимыми девочками, и все надежды, все будущее связываю с ними. И ничто меня в этой жизни так не радует, как их победы. Пятьдесят лет - определенный рубеж для женщины, а тем более для актрисы. Я всегда легко относилась к возрасту. У меня не было страха перед тем, что я буду старая и никому не нужная. Ну, буду, что делать. Актриса в шестьдесят лет не может пользоваться таким же спросом, как в двадцать пять. Да и ролей с возрастом все меньше и меньше. И определенное насыщение тоже происходит. Мне есть что вспомнить. Сейчас я мечтаю сделать небольшую паузу в работе, немного отдохнуть. Хочу как в молодости ходить в библиотеку, в читальный зал и читать, читать пьесы. Может быть, среди них я найду роль, которую очень захочу сыграть. У меня был кризис в тридцать лет, было ощущение, что под моей жизнью подведена определенная черта. А потом я прочла интервью с Софи Лорен, которой тогда исполнилось пятьдесят, и на вопрос, не жалеет ли она об ушедшей молодости, она ответила, что жалела об этом в тридцать лет, а сейчас она полна планов и энергии их реализовать. Так что вслед за этой великой женщиной я осмелюсь повторить, что не жалею о